ПОЭМКИ

[AIvanovff51]

«НАЦИОНАЛЬНАЯ ОХОТА»

Весна всегда бередит душу
И вдохновляет мужиков.
Зимою тесно жить на суше,
А где вода, там нет оков.

В апреле берег обнажился,
Согретый солнечным теплом,
И люд Кетской зашевелился,
И утка машет уж крылом.

Кто байки травит, стабунившись,
Кто лодки красит в новый цвет,
А кто мотор к воде готовит –
Бездельников на речке нет.

Сезон утиный на подходе.
Уже в газете есть статья.
Ведь чучелинная охота
Важней другого бытия.

Лёд тронулся, и как пингвины
Мужи кишат на берегу.
Кто вёслами толкает льдины,
А кто уже застрял во льду.

Неистово ревут моторы,
От волн и льда кипит вода,
А кто совсем не терпеливый,
Тот не движимый в никуда.

Азарт огромнейшее дело
В любой охотничьей среде.
Душа горит, и даже тело
Вскипает в ледяной воде.

И никакая непогода
Не остановит никогда
Того, кто сильно любит воду.
Вода без страсти не вода.

На берегу всё тише, тише –
Уходит в плаванье народ.
Кто вверх поехал на охоту,
А кто совсем наоборот.

Кого во льдах уже затёрло.
Без этого нельзя никак.
И я подобным сыт по горло.
Сам попадал в такой просак.

Но так уж жизнь у нас сложилась,
Мы все по терниям идём.
Не исключенье и охотник,
Он тоже этим наделён.

Кто вверх поехал на охоту
По речке матушке Кети,
Доехал только до Прямицы,
А дальше хоть пешком иди.

Затор обыденное дело –
Здесь очень поворот крутой.
Хоть разорвись душа и тело,
Но, видно, будет здесь простой.
А лодок больше собиралось,
Уж не хватает берегов,
Но мужичьё не огорчалось.
Здесь все друзья, и нет врагов.

И чтобы время не напрасно
Из-за затора проводить,
Чтоб не казалась жизнь ужасной,
Они решили стан разбить.

А тут обед уж на подходе.
И на войне, как на войне.
Тем паче на родной природе,
Покушать хочется вдвойне.

Не только тело хочет кушать.
С ним солидарна и душа.
Пора уже забрудершавить,
Без всяких гонок – не спеша.

Душа не терпит огорчений,
Но есть у каждого запас.
Охота – праздник развлечений,
И здесь бы можно кончить сказ.

Но рановато, в том и дело,
Здесь только всё и началось.
От горького слабеет тело,
Так уж повсюду повелось.

А за началом, продолженье.
«Чем дальше в лес – тем больше дров.
И чокались, и угощались,
Чтоб каждый пил и был здоров.

И как всегда, в подобном деле,
Нужны раздолье, и простор.
Не получилось, как хотели,
Но есть для этого мотор.

Кто пошустрее, да проворней,
Сменить решили, сей ландшафт.
Ну что такое, в самом деле –
Всё брудершафт, да брудершафт.
Запрыгнув в лодку, оттолкнулись,
И подхватила их вода.
Вниз по теченью к Ломоватке.
Но их и здесь ждала беда.

На кривуне на Ломоватском
Их ожидал большой затор,
Определив для них пределы
И ограничив их простор.

Здесь тоже люди, с той же страстью,
С надеждой на свободный путь,
Понаобедались для счастья
И ждут ещё кого-нибудь.

И с новой страстью брудершафты,
И рвётся к новому душа,
Но ограничены просторы,
А так погода хороша.

С такой погодой – только в гости.
А в чём же дело стало тут?
И в ограниченных просторах,
Не ограниченный маршрут.

Стучат по лодкам палки, льдины,
Кипит холодная вода.
Друг к другу, как на именины
Проложен путь туда-сюда.

Вода на речке прибывает
И создаёт большой напор.
Такого сильного напора
Не выдержит любой затор.

И как челюскинцев со льдами,
По-разному кого куда
В места родные за утями
Влечёт весенняя вода.

А «ураза» осталась в прошлом.
Взяла своё большая страсть.
Скрадки с цветными чучелами
Теперь охотничья напасть.
«В ГОСТЯХ У М.И.РОМАШОВА»

На берегу реки Сосновки
Посёлок Карбино стоял,
И постепенно, потихоньку
Он дом за домом исчезал.

И так случилось, что в посёлке
Жилым остался лишь кордон,
А в нём лесник Михал Иваныч.
Здесь службу нёс лесную он.

И очень часто в выходные
Мы приезжали погостить:
Рыбёшки половить в Сосновке,
Да за грибами в бор сходить.

И никогда Михал Иваныч
От скуки здесь не унывал
И постоянно свои байки
Он «квартирантам» выдавал.

А баек было, очень много,
И байки разные всегда.
Уж много лет, как нет кордона,
Но незабвенны те года.

И сам рассказчик в лету канул,
Давно уж в мир иной почил.
Но баек он оставил много.
Я, кой- какие заучил.

И вот сейчас одну из баек
Я вам, немедля расскажу.
Как на духу и без утаек,
Всё по порядку разложу:

Война закончилась Победой.
Как надо, всыпали врагу,
Но скучновато на гражданке –
Я жить ответственно могу.

И тут, негаданно, нежданно
Письмо приходит из Москвы.
С печатями, в большом конверте –
Не избежать теперь молвы.

Открыл письмо, а там заданье
Товарищ Сталин лично дал.
Видать и это доложили,
Что белке в глаз я попадал.

Но оказалось, что не белок,
А тысяч пять бурундуков
На шубу Черчилю – в подарок,
Надобывай и будь таков.

Я взвесил всё, и за, и против.
Нет, слишком много здесь труда.
Я буду делать по-другому,
Пока не разлилась вода.

И вот в апреле, да по насту,
Я тысяч пять бурундуков
Собрал, построил по ранжиру,
да – на Москву, без дураков.
Сначала резво мы бежали.
Я их гоню, они бегут.
По насту, как по тротуару.
К тому ж, известен мне маршрут.

Потом бурундуки всё чаще
И чаще стали уставать.
Но я же не какой-то варвар –
Передохнём, и вновь бежать.

И так, почти за три недели
Мы добежали до Москвы.
Бурундуков пересчитали,
И – прямо в кремль – на ковры.

Жаль, но троих не досчитались.
Быть может позже подбегут.
Замешкались и потеряли
Рукой указанный маршрут.

Доволен был товарищ Сталин,
И крепко руку мне пожал.
Не зря, видать, с бурундуками
Я этот длинный путь бежал.

А этот случай не из баек.
Сам очевидцем в этом был.
И вам сейчас я без утаек
Поведаю, коль хватит сил:

В один из выходных, однажды
Мы на Сосновку собрались,
Ельцов поудить, да в избушке
Поговорить про нашу жизнь.

День уж кончался, вечерело,
И мы, довольные судьбой,
В избушке, возле керосинки
Собрались целою гурьбой.

Ухи наевшись, чай попили,
Немного приняли «на грудь»,
И на полу расположились,
Чтоб до утра передохнуть.
В компании уснёшь не сразу.
Все перешли на разговор.
И тут в избушку постучали,
Конечно, это был не вор.

Рыбак в избушку, запоздалый
Зашёл проситься на ночлег.
С Новосибирска или Томска –
Нам не знакомый человек.

Михал Иваныч чаем гостя
На сон грядущий угостил,
И на кровати, возле двери
Его ночлег определил.

И как всегда, серьёзным тоном,
Он гостя, вдруг, предупредил,
Чтоб спал спокойно, не боялся,
Кто б ночью в двери не входил.

И рассказал ему, что рядом
Здесь приведение живёт,
Да иногда сюда заходит,
Когда его никто не ждёт.

Про приведение мы знали.
Не раз встречались с ним уже,
Но поначалу ощущали
Себя в подобном мандраже.

Лежим спокойно, мы-то знаем,
Что приведение придёт,
И рты ладонью прикрываем –
Вдруг рот возьмёт да заорёт.

Всё успокоилось, в окошке
Чуть- чуть маячила луна.
На улице орали кошки.
Их развелось здесь дохрена.

Вдруг дверь со скрипом отворилась,
(Рыбак на корточки превстал).
И следом сразу же закрылась.
Рыбак надрывно задышал.
Минуты три или четыре
Рыбак на корточках стоял,
Но, успокоившись , улёгся
На свой лежачий пьедестал.

И тихо сделалось в избушке.
Рыбак немножечко всхрапнул.
Со скрипом распахнулись двери,
И кто-то в двери промелькнул.

Опять в изученную позу
Рыбак на корточки вскочил.
И чтобы не расхохотаться,
У нас уж не хватило сил.

Мы рассказали бедолаге
Про очень мудрого кота,
И сняли все его напряги,
Не расслабляя живота.

Дверь тряпками была обита.
С годами кот здесь мудрым стал,
И эти двери он за тряпки
И открывал, и закрывал.
14.08.2014.


«УДАЧНО ЗАТОНУВШАЯ БАРЖА»

И не было бы в жизни счастья,
Да, вдруг, несчастье помогло.
А если быть ещё точнее,
Оно по речке приплыло.

В стране боролись с алкоголем
В восьмидесятые года.
Спиртного мало продавали,
Но пить хотелось иногда.

Тогда на крепкое спиртное
Лимит объявлен был в стране,
И вывод сделали, что выход
В сухом лишь зиждется вине.

По этому вино сухое ,
Или столовое вино
Всё чаще в жизни появлялось,
Хоть мало проку от него.

И потому в селеньях наших,
Кто изворотливее стал,
Чтобы испить, побольше чашу,
Впрок эти вина закупал.

Вот и тащили вверх по речке
Перегружённую баржу.
И сколько банок трёхлитровых
Там было, даже не скажу.

Но вот в Широковском уделе,
На повороте вышел крен,
И банки с шумом загремели.
Баржа попала в водный плен.

На дне баржа обосновалась.
Но здесь рассказу не конец –
Нельзя на этом ставить точку,
Ведь впереди всему венец.

И вскоре где-то, кто-то, как-то
Узнал про бедствие баржи.
Что здесь в Широковском уделе
С баржёй случились виражи.

История молчит про это,
Кто первым выявил баржу.
Но среди света нет секрета,
И я про это расскажу:

Рыбак один неподалече
Рыбёшку дёргал на уху.
И всё увидено им было
Воочию, как на духу.

И здесь мы не поставим точку.
У любопытства нет преград.

И вскоре люди в Белом Яре
Узнали про баржёвый клад.

Вода ещё была большая.
К тому ж холодная она.
Но, где вы видели чтоб кто-то
Вдруг отказался от вина?

Всё больше лодок собиралось.
И на Широковском яру
Судьба мужицкая решалась:
Пора уж волю дать нутру.

Дела огромного значенья:
Как банки выручить, и чем?
Ведь из-за сильного теченья
Не избежать больших проблем.

Кто предлагал нырять за ними,
И сам же это испытал,
Кто петли делал, кто сачками
Их из пучины выручал.

Не продуктивно, очень тихо.
Движений много – толку нет.
И тут (в делах не без успеха),
Вдруг кто-то дельный дал совет:

«Давайте шест подлиньше, толстый
На дно опустим, и тогда
Все банки выручим мгновенно».
И началась белиберда.

Шесты воткнулись в одночасье.
И по периметру баржи,
С чутьём вина, и жаждой страсти
Мужи пошли на виражи.

А время шло, и усложнялась
Добыча банок из воды,
Но лодки быстро наполнялись.
Не обошлось и без беды.

Кто по шестам на дно спускался,
Стеклом себя исковырял,
Но и на этом не сдавался –
Глотнул чуть-чуть, и вновь нырял.

Гудели лодки без умолку.
Туда-сюда, туда-сюда,
Знать, в этом было много толку.
Дерзай, пока даёт вода.

Другие, кто попроще духом,
Здесь поселились, на яру.
Не все же алчные такие,
Главнее волю дать нутру.

Здесь и гармошка появилась,
Девчонок в гости привезли.
Любовь неистово открылась –
Какая пьянка, без любви!?

А где любовь, там и сомненья,
А где сомненья, там кулак.
Смотреть нельзя без сожаленья
На этот пьяный кавардак.

Вино порядком надоело.
Полбанки выпил – толку ноль.
Вдруг кто-то выкинул догадку,
Что в трюмах крепкий алкоголь.

Идею тут же подхватили,
Что водка мается внутри.
И видно было как из трюмов
Наверх пускали пузыри.

А слухи дальше покатились,
К интеллигенции пришли.
Интеллигенты тоже люди,
Их жажда мучает внутри.

Но чтобы как-то дело скрасить,
Пустили слух, что во трюмах
Не только пакастная водка,
Но есть и «Пушкин» и «Дюма».

Конечно книги – это слишком:
Чтобы прикрыть не много срам.
И воспылала солидарность
После больших испитых грамм.

И всё нормально, всё в порядке.
Здесь никаких пороков нет.
Пей возле баржи, сколько сможешь,
Не нарушай толпы обет.

Но как в семье не без урода,
И здесь без алчности никак.
Не чтоб попить ныряли в воду,
А чтоб заполнить свой чердак.

Кто любит выпивку покрепче,
Вино в горилку перегнал,
Кто свадьбу справил, кто проворней –
Вино на что-то обменял.

А был ещё в то время случай:
Один проворный мужичок,
Под потолок затарил будку,
Себе запасы сделал впрок.

И потихонечку запасы
Он с удовольствием тянул.
Но тут конфуз – и все запасы
Вдруг кто-то взял и умыкнул.

До безобразия обидно.
Ментам не скажешь. Вот тупик.
Вот так, винищем поперхнулся
Жаднючий на вино мужик.

Такой, случился в Белом Яре
Давно забытый эпизод.
Но свой я камень не бросаю
В наш с вами общий огород.

Такое в каждом поселенье
Могло бы так произойти.
Была б баржа, а остальное
Всё точно так, как в Верхкети.

И в заключении, конечно,
Поведать о себе хочу.
Хоть не нырял, но угощали,
А сколько выпил – промолчу.

«УДАЧЛИВАЯ РЫБАЛКА»

Сентябрь. На речке бабье лето.
Какой же вытерпит рыбак?
И я с желанием поэта
Собрал брезентовый рюкзак.
Тогда по будкам были шмотки,
Ещё никто не воровал.
И я стаскал шмотьё до лодки
И сел за лодочный штурвал.
Поехал на места родные.
Душа, естественно, поёт.
И жёлтой осенью мелькали
За поворотом поворот.
Но тут оказия случилась:
Вдруг чудо-рыба из воды
На целый метр появилась,
И я притормозил «бразды».
Азарт рыбацкий не подвластен
Любым логическим стезям.
И я простил, к которым ехал,
И мной не пойманным язям.
Причалил к берегу, сражённый,
И поражённый наповал.
Когда б ещё такую рыбу
Мне случай рыболовный дал?
Но «не поймали – ощипали»,
Как говорили старики.
А я, с надеждой, что поймаю,
Свои расправил сапоги.
Я оснащён довольно чётко.
На мне и нож, и патронташ.
Не принимал в дорогу водку,
А, значит, видел не мираж.
Я привязал за корень лодку,
Спустил на Воду обласок,
И сеть «десятку» приготовил,
По крупной рыбе – на глазок.
А там, где выпрыгнула рыба,
Бревно торчало из воды.
Топляк, по-русски, и наверно,
Он для моей торчал беды.
На глаз прикинул расстоянье
От берега до топляка.
Топляк почти что вертикальный,
Видать вода здесь глубока.
И потянул я сеть на берег,
А про течение забыл.
В сердцах ругал себя за это,
Что я растяпа и дебил.
Сеть тут же пузырём надулась.
Меня течение снесло.
До берега не дотянуться,
Но есть для этого весло.
Я бросил сеть, с надеждой, быстро
Верёвку с лодки привезти,
Чтоб привязать верёвку к сети.
Вот так творятся глупости.
Пока я ездил за верёвкой,
Сеть утонула, и на дне
За что-то крепко зацепилась,
И сделала препоны мне.
Я дотянулся до серёдки,
Стал дёргать сеть из под воды.
С большим пристрастием я дёргал
И подались мои бразды.
Видать с физическим законом
У нас ребята нелады.
Вот обласок и пошатнулся,
Набрал пол обласка воды.
Я понял, ненароком, сразу,
Что утопление грядёт.
Направил обласок на берег,
И потихонечку – вперёд.
И здесь закон меня подставил.
Корма сильней загружена.
Мой обласок торпедой прыгнул,
А я вниз головой – у дна.
Вода холодная, зараза,
Но это «листики» ещё.
Когда узнал об этом, сразу
Мне стало так не хорошо.
И оказалось, я, как рыба,
В свою же собственную сеть
Ногами, головой, руками
Попался, чтобы умереть.
Одежда тёплая намокла,
Всё ниже тянут сапоги.
В них по ведру воды скопилось
Да – хреноваты пироги.
Один сапог стащил – и кверху.
Немного воздуху глотнул,
И вниз опять мой груз проклятый
Меня обратно потянул.
Второй сапог я тоже сдёрнул.
(Вчера их только что купил),
Но это так, на всякий случай,
Чтоб мой стишок рифмичней был.
И без сапог, конечно, легче,
Но дело в том, что я в сети,
И надо б было сматериться,
Но рот закрыт, «твою ити».
Но нож всегда ношу с собою,
И на рыбалку, и в тайгу.
И если надо что-то сделать,
То кое-что ещё могу.
Но как оно само случилось?
Ей Богу, даже не пойму.
На мне, вдруг всё освободилось,
И я у сети не в плену.
Наверх быстрее, к кислороду –
Там очень хорошо дышать.
Но я скажу вам принародно,
Что силы стали покидать.
Я всплыл и обласок увидел.
Он недалече кверху дном.
Мозги шуршат, и я подумал:
«Немного отдохну на нём».
Но где там, что там, он зараза,
Вертлявый, тонет подо мной.
Здесь никого, лишь я и омут.
Не скрыться не за чьей спиной.
А значит, хочешь, иль не хочешь,
Но будь с собою сам на сам.
И помню, я тогда подумал:
Вот где нужны сейчас сто грамм.
Но потихоньку, помаленьку
Я равновесие нашёл.
Гребя руками вместо вёсел,
На днище к берегу пошёл.
А берег всё родней и ближе,
А сил уже почти что нет.
И тут хватил я грудью берег.
Привет родной тебе, привет!!
И не хотел, но слёзы сами
Меня настигли, но вода
Всё растворила, благо мокрый,
Зато сухие берега.
Теперь живём!! Одежду скинул,
Развесил всё по тальникам.
Пусть сохнет, ну а сам в бессилье,
Дал волю собственным ногам.
Как заяц бегал я и грелся
По дорогому мне песку.
Ведь спички мокрые не греют,
А нагоняют лишь тоску.
Когда порядком разогрелся,
Нырнул в свой спальник и – «адью».
Так не один романс не пелся,
Как я сейчас душой пою.
И всё куда-то провалилось,
Вдруг Мцыри вспомнился на сон.
Ведь мне сейчас намного легче.
Я этой жизнью опьянён.
А утром солнышко и осень,
Великолепья торжество.
Одежда высохла, и проседь,
Моё расправила крыло.
Такой удачливой рыбалки
Не видел больше никогда.
И пусть живёт большая рыба,
И да хранит её вода!
07.12.2014.



«ГОСПОДЬ ДОРОГУ В НАС ВНЕДРЯЕТ»

Господь дорогу в нас внедряет.
Нам остаётся лишь найти,
Из вариантов выбирая
Путь, по которому идти.
И каждый раз в любом начале
Есть направление Его.
Он хочет, чтобы увидали,
Что есть на свете Божество.

Кто не увидел, он напомнит,
И этим очень удивит.
Чтоб тот задумался и понял,
Что он совсем не то творит.

Я с чувством, с толком, по порядку
Вам расскажу про Божество.
Да о моём пути не гладком,
И направлении Его:

Пришла пора, и дочку замуж
Мы собрались с женой отдать.
Но всё чтоб было чин по чину,
И чтоб сошла к нам Благодать.

Традиция была, что свадьбы
Всегда справляли по три дня.
К традиции такой старинной
Судьба толкнула и меня.

А в первый день, как всем известно,
Вино, веселье, пир горой.
На завтра предстоит похмелье,
Но с очень вкусною ухой.

Но, а уха, как всем известно,
Вкусней всего из карася.
Не с мелюзги, как повсеместно,
А что-то вроде порося.

И я собрал в дорогу сети,
Червей и удочку припас.
И с Божьим словом на рассвете
Вперёд направил свой «баркас».

По речке еду, вспоминаю:
Где караси, как пороси.
Вообще-то мест я много знаю,

Но всё ж у Господа спросил.

И, вдруг, совсем без основанья,
С Кети на Ангу повернул.
Но здесь их нет – ведь я-то знаю,
А газу больше «подстегнул».

А с Анги поворот налево,
На Чумакаевский исток.
Проехал по нему немного,
И вдруг мотор мой занемог.

На кой, зачем в такие дебри
Меня направила стезя?
Не знал тогда, но что поделать,
Обратно всё равно нельзя.

Неподалёку по тропинке
Расположился Чумакай.
А там лишь окуни, да щуки.
Попробуй карася поймай.

Перетащил свои манатки
И обласок перетащил,
Сел за весло и без оглядки
По Чумакаю покатил.

Проплыл по озеру не много,
И, вдруг по правой стороне
Увидел волок – как дорога.
И счастье улыбнулось мне.

Я знал про озеро, про это,
Но не рыбачил никогда.
А, вдруг там караси, такие
Большие, как сковорода!?

Соблазн огромнейшее дело.
Я затащился и туда.
В предчувствие душа запела.
Ну, где вы, -- как сковорода?

У тальника обосновался,
Расправил удочку свою.
И голос в голове рождался,
Но слов пока не узнаю.

Вдруг поплавок мой шевельнулся,
И рыба тихо повела.
Я потянул, и ужаснулся –
Карась, как лопость от весла.

А дальше – больше, раз за разом
Я вынимал их из воды.
И вспомнил Господа я сразу,
Ведь Он мне показал бразды.

Мой кузов, четырёх ведёрный,
Был полон через два часа.
Поклёвка сразу прекратилась.
Пошла другая полоса.

И, искушению подвластный,
Я карасей пустил в садок.
Сам сеть поставил, но напрасно.
Меня преследовал мой рок.
Оставшись на ночь на рыбалке,
Я алчности продолжил суть.
А надо бы отчалить чалку
И повернуть в обратный путь.

В большой надежде утром рано,
Поехал радостный, к сети.
Но ощущал себя я странно
На искусительном пути.

К сети подъехал, и увидел
На поплавках, большой молчёк,
А по серёдке шевелится,
Какой-то мелкий карасёк.

Сеть крупная, но этот мелкий,
(И рыбаки меня поймут),
На пилку намотал ячейку.
Он знал, что не его здесь ждут.

А тут и голос появился.
И мне сказал, как на духу:
Зачем ты Саша искусился? –
Я больше дал, чем на уху.

Нам Пушкин Александр Сергеич
Про рыбку сказку рассказал,
Про деда, бабку и корыто –
В той бабке я себя узнал.
16.01.2015.